История Инжавина со дня основания и до начала XX века
К этому времени относится
и возникновение нашего поселка Инжавино. Указом Петра I от августа 1705 г. по грамоте из
Приказа Казанского дворца, и по приказу
воеводы Юрия Захаровича Красникова подьячий Антип Михеев, приехав в Шацкий уезд
по челобитной Федора Першина, Прохора Поликарпова, стольника Ивана
Вердеревского, Семена Фролова, князя Семена Щетинина с товарищами на владения
Трофима Панова, Лукьяна Савина, Осипа Мерлина с товарищами, установил границы
их владений на «диком порозжем поле», а что за их пределами – отказал Федору
Першину с товарищами тридцати семи человекам в урочищах на р. Вороне и
Инжавинье. Всего под поселение было отведено 995 десятин земли. Это и были
первые поселенцы будущего села Инжавино.
Они проживали в Шацком
уезде (ныне Рязанской области) и несли охрану южных границ московского
государства. За хорошую службу царь наделил их землей, как однодворцев.
Однодворцы – это особая группа государственных крестьян, образовавшаяся из
потомков служилых людей. Ими заселялись три губернии: Курская, Воронежская и
Тамбовская.
С момента возникновения
(1705 г) и до конца XIX века наше село называлось Никольское Инжавинье тож. Название
это произошло от близлежащей речки Инжавинье (местное название Ржавка). Как и
большинство сел Тамбовской губернии того времени официально Инжавино
именовалось по названию церковного прихода – Никольским.
Как расселялась в нашем
крае новая группа служилых людей? Сидору Андрееву, сыну Буковскому с 17-ю
других будущих однодворцев достались усадьбы по долине речки Инжавинье, в двух
верстах от впадения ее в Ворону и тут же среди порозжей степи досталась и
пашенная земля, без малого по пятьдесят десятин. А десятина тогда равнялась
почти двум более поздним десятинам.
Князь Семен Щетинин с
товарищами по выбору или по жребию за реку Ворону, за гребень реки Чернавы,
туда где возникли потом помещичьи села Красивка и Чернавка.
Стольник Иван
Вердеревский со своими товарищами еще выше по Вороне отмерил усадьбы и пашенные
земли, там где стало потом сельцо Вердеревское, ныне не существующее, и где
возникло такое же крепостное село Караул. Это при впадении в реку Ворону речки
Панды.
Челобитчики Федор Першин,
Прохор Поликарпов и Семен Фролов тоже отошли каждый на свое место. Один на
речку Панику, где теперь село Паревка, когда-то наполовину вошное –
однодворское, наполовину их тюремных, каторжных крестьян. Другой поближе к
стольнику Вердеревскому, на речку Панду, третий
под будущее село Караваино.
А рядом уже сидели на
усадьбах более ранние пришельцы – владельцы хлебных дач и сенокосных урочищ с хоромным и дровяным
лесом - дворянский сын Осип Мерлин, из-под города Шацка, фамилия которого
утвердилась потом в том же селе, где утвердилась фамилия и князя Семена Щетинина,
дворянский сын Трофим Панов, чей род поднялся позже выше по Вороне, к городу
Борисоглебску, дворянский сын Лукьян Нестеров, и все шестьдесят три их товарища.
Не таким-то уж малым было
дикое порозжее поле, на котором основали свои фамильные усадьбы сто с лишним
будущих помещиков и однодворцев.
Восемнадцать служилых
людей поселились возле речки Инжавинья, половина из них отмеряли себе поместья
внизу, в самой речной долине, вторая половина поселилась за бугром, над луговой
долиной реки Вороны. С первой половиной «сели» от речки до большой дороги Иов
Симонов сын Свиридов, Илья Борисов, сын Асеев, Андрей Афанасьев сын Попов, Егор
Федоров сын Павлов, Федот Леонтьев сын Соседов, Федот Максимов сын Покидашев,
Тимофей Фомин сын Кареев, Константин Васильев сын Локтаев. За бугор же в лес, в
будущую Углянщину вышли Тимофей Тимофеев сын Редькин, Иван Емельянов сын
Суздальцев, Афанасий Васильев сын Поветьев, Емельян Данилов сын Чертавский,
Иван Лукьянов сын Чуйков, Григорий Деев сын Волосатов, Савва Григорьев сын
Тверитинов, Андреев сын Рылев.
Обосновались тут – и в
долине и за бугром, в лесу вся будущая однодворческая часть села, с поместьями,
на которых стали отмеривать себе каждый свою собственную усадьбу, все будущие
поколения различных ветвей Буковских, Свиридовых, Поветьевых, Асеевых,
Соседовых, Поповых и др.
Придя к недавней границе
между Великим русским рязанским княжеством и Золотой Ордой они срубили тут себе
хоромины, обнесли усадьбы изгородями, загородили загоны для скота, построили
конюшни, поставили хлебные амбары и помещения для земледельческого инвентаря и
саму хоромину – пятистенную избу, покрыли камышом, вместо стекол в окнах натянули
бычьи пузыри, вместо ламп поставили каганды с лучинами, а печи сложили из
обожженного самодельного кирпича.
Поселились, стали бить
зверя в лесу, ловили вершами рыбу в Вороне
и речке Балыклейке, ставили пчелиные колоды, охотились на уток и гусей.
Было у этих людей одно и
то же звание – «служилые люди», по сословию они стали государственными
земледельцами – тяглецами, свободные ото всего, кроме государевой службы.
Служба была опасной. Во
время набегов врага выходили против него, а в промежутках между набегами
сторожили крепостные валы, но строили тут же, не отлучаясь далеко от дома и от
семьи.
Однодворец – значит владелец всего одного
двора. Он хоть и землевладелец, но мелкопоместный, все его владения в одном
дворе, на одной, небольшой сравнительно с действительно помещичьей, усадьбе.
Крепостных у него всего двое, а иногда и больше. Однодворцы вместе со своими
крепостными не только пахали, но и жили вместе.
«Жили мы со своими
крестьянами в одной избе… Барин спал на лавке, а мужик под лавкой. …Ели из
одной миски, работали вместе, вместе лапти ковыряли, а все-таки барами нас
величали» - так утверждает один из однодворцев того времени.
Село наше делилось на два
сельца: княжеское и однодворское. В 1748 г. часть сельца Никольского, Инжавинье
тож, - не однодворского, а княжеского – перешла от князей Волхонских к
президенту Вотчинной коллегии Михаилу Куприяновичу Лунину, к деду знаменитого
декабриста. Он был владельцем двухсот десяти крепостных крестьян.
По имени одного из 2-х
сыновей Михаила Куприяновича Сергея (отца декабриста) часть Волхонщины назвали
Сергиевкой и кто-то из братьев построил там небольшую суконную фабрику.
Суконщиками были те же крепостные крестьяне. Следов от нее не осталось.
Другие две части сельца
принадлежали секунд-майору Родиону Ивановичу Самойлову и бригадиру Никите
Федоровичу Коковинскому.
Но потом эти три фамилии
исчезли, а на их месте появилась действительная статская советница Екатерина
Сергеевна Уварова со 104-мя крепостными крестьянскими дворами, статская
советница Варвара Семеновна Иванова с одним крепостным крестьянским двором и
полковник Федор Петрово-Соловово с тридцатью крестьянскими дворами и со ста
восемьдесят двумя крестьянскими душами.
Кроме названий Волхонщина
и Сергиевка, ни от князей Волхонских, ни от президента Коллегии Лунина с его
двумя сыновьями, ни от секунд-майора Самойлова вместе с бригадиром Коковинским,
ни от прежде них бывшего стольника Муромцева с вдовой его сына, ни от более
поздних статской советницы Уваровой и просто советницы Ивановой ничего почти
селу история не оставила.
В однодворской части села
насчитывалось сорок три однодворческих двора с 297-ю мужскими и женскими
душами. На каждый двор приходилось в среднем по семь душ.
В 18 веке русское
дворянство добилось значительного упрочения своего положения и новых
привилегий, особенно в отношении дальнейшего закабаления крестьян. Началась
массовая раздача их помещикам в качестве вознаграждения за преданную службу.
Неимоверно усилилась их эксплуатация за счет увеличения барщины и оброка.
Помимо этого крепостные крестьяне были совершенно лишены прав. Помещики
обменивали их на собак, проигрывали в карты, продавали, подвергали жестоким наказаниям.
Среди народа росло и
ширилось недовольство и возмущение таким произволом, повсеместно вспыхивали
восстания.
Указ от 22 августа 1767
года Екатерины II о запрещении крестьянам подавать жалобы на помещиков, еще
больше накалил обстановку среди крестьянства, отдельные восстания выливаются в
открытую войну против помещиков и царского правительства. Во главе этого
мощного народного движения встал донской казак Емельян Пугачев. В своем
манифесте он обещал крестьянам освобождение от крепостной зависимости, вечную волю,
землю, леса, реки. Эти лозунги соответствовали мечтам и чаяниям народа. Восстания
распространились по всему Уралу и Поволжью, а затем охватили Пензенскую и нашу
Тамбовскую губернию.
Отряды Пугачева из
Симбирска двинулись на запад и вскоре достигли Шацка, Керенска, Спасска и взяли
направление на Кирсанов.
Однажды погожим летним
днем 1774 года на базарной площади села Инжавино шла бойкая торговля. В разгар
всяких коммерческих сделок в толпе появился майор Сверчков. Он поднялся на
возвышенность и начал читать манифест правительства, направленный против
Пугачева.
Народу собралось много,
все внимательно слушали, а когда чтение кончилось, из толпы донеслось: «Как ты
ни читай, что ни толкуй, а шила в мешке не утаишь». Это было сказано не
случайно: весть о приближении пугачевских отрядов летела вперед, хотя
правительство принимало самые отчаянные меры к тому, чтобы слухи о Пугачеве не
проникли в наши края.
Когда угроза вторжения
Пугачева стала очевидной, в Карай-Пущино приехал специальный смотритель
прапорщик Парфений Стерлингов. Он разъезжал по селам, расположенным в пойме
реки Вороны и от имени правительства требовал не пропускать бунтовщиков. Народ
отнесся к прапорщику с большим недоверием, и он едва спасся от крестьянского
гнева.
* * *
В такой сложной и
напряженной обстановке вскоре в село Карай-Пущино появился отряд пугачевцев в
количестве шести человек. Вот как об этом сказано в донесении:
«В оное село только
приехало тех злодеев шесть человек. Дом дворянина Ивана Небольсина разбили,
пожитки все взяли и требовали от людей Стерлингова, чтобы его, поймав, привели
к ним для умертвления, чтобы он забыл, как с указами разъезжать».
В наших селах пугачевские
отряды были встречены восторженно. Местные крестьяне подключались к ним и
принимали самое активное участие в разгроме помещичьих имений. А жители села
Красивки однодворец Стерлингов и Дмитрий Мартынов, а также житель села Чернавки
Филиппов вступили в пугачевский отряд. В это время в селе Инжавино
господствовал главным образом помещик Лунин.
Несладко жилось
крестьянам под властью помещиков, поэтому они ждали прихода крестьянского
войска, а когда оно появилось в количестве 200 человек 20 августа 1774 года в
селе Инжавино, то население помогало ему в разгроме помещичьих имений.
Лунин подал жалобу на имя
графа Панина, главнокомандующего царскими войсками в борьбе с восстанием
Пугачева. Вот что от писал по этому поводу:
«Графу Панину от тайного
советника Государственной вотчинной коллегии президента и кавалера Лунина».
«Уведомляю, что сего 1774
года августа 29 дня в Шацком уезде, в деревнях моих: селе Никольском, Инжавинье
тож и Круглом, в Земляной и Малой-Лопатине во многолюдстве партии приезжали
злодеи Пугачева, в коих партиях находились однодворцы и прочих соседних сел и
деревень крестьяне, налетели на дом помещичий, так что в селе каких пожитков ни
было и суконную фабрику, и состоящий в оном селе, с деревнями во жеребцах, кобылах
и меренах немалой суммы конного завода разграбили и разорили и что с собой
какия пожитки взять не могли, то били и изломали, равно как прикащиковы пожитки
и деньги».
«Прикащик же Иван Ильин
жизнь свою спас из тех деревень бегством, а отец его бурмистр Илья Данилов,
правящий всеми теми деревнями, злодеями повешен, оставшиеся крестьяне без
управления пришли в возмущение и распутную жизнь».
Убытки, причиненные
крестьянским восстанием Лунину, как видно из его жалобы Графу Панину, были
значительными. Об этом и свидетельствуют его настойчивые хлопоты о возмещении
убытков. С этой просьбой, в частности, Лунин обращался к Воронежскому
губернатору Шетневу. После долгой переписки Лунину удалось получить с
государства суммы, вполне компенсирующие им ущерб.
Пугачевские отряды
торжественно разъезжали на бричках по селам Вороны и были тепло встречены
населением. Отряд в 12 человек был в селе Калугино. Из Калугина этот отряд
направился в Курдюки, где учинил расправу над местным помещиком Стахановым,
который был повешен. Затем пугачевцы двинулись в Рассказово. Там они были
встречены правительственными войсками и разбиты. Часть пленных повстанцев
несколько позже была повешена в городе Тамбове на Сенной площади.
С арестом Емельяна
Пугачева народное движение стало затихать, но ненависть к дворянам продолжала
выражаться в последующих многочисленных волнениях.
Церкви Инжавинского района
Комментариев нет:
Отправить комментарий